M. Rocudo Red tea, вэлкам)

тык

Вот, наконец руки дошли до фотоаппарта, чтобы сфотографировать Брайановский браслет, в кадре лапа моя) Смешно то, что в народе он так и стал "браслет от Брайна", как все фенечки на руке у меня от кого-то, а этот браслет я покупал сам, но нет такого чувства, что покупал, будто всерьез подарили, потому что по сути так и было - я пришел в магазин случайно, просто вспомнил, гляда на такие ракушки на каком-то панно о Брайане...и когда мы уже шли к выходу, застряли у какой-то очередной штуки, а я потом глянул вниз, на ветрину - а там лежал этот браслет. Наши желания сбываются, да?

Браслет от Брайана

Знаете, как накатывает под вечер... На асфальте я все чаще начал замечать - перья, птичьи? Ангельские? На автомате поднимаю голову вверх, справа бледно-розовая стена, скольжу глазами, чуть вьющаяся прядь лезет в глаз, сдуваю. Клены роняют листья, жаль что в большинстве случаев желтые, красные листья - это так красиво. Скоро буду носить шарф, иначе хожу простуженный, кашляю. Это так правильно - шарфы и Питер, чай дома и плеер вечный. Увидеть меня обнаженным - очень просто - подойди и сними с меня наушники, потом очки. Хотя я узнаю тебя и в них. Без музыки - я без маски, уши, как открытые раны - не кричи туда, скажи тихо. Поверь, я услышу. Ты только скажи... Но пока я брожу с броней этой, и всегда все прикрыто, высокие вороты, длинные рукава, размахаистые вещи, максимум обнаженки - пальцы, часть шеи. Тебе должно хватить, чтобы сразу понять, что я не чопорный, просто холода боюсь.
Сейчас падают листья, потом пойдет снег... Оседать киношно на ресницах и таять быстрее, чем я поднимусь до своего пятого этажа.
Мне исполниться семнадцать и ничего, ничего, кроме плейлиста в плеере - не измениться...

Стали часто болеть глаза. Поношу временно очки, может будет полегче.

В мою голову лезут персонажи, на этот раз мальчик-скульптор, его убогая комната в комуналке, ржавая раковина, подтекающий кран, бледный липкий линолеум, только диван здесь новый, лиственно-травяного цвета и узора, и мы здесь какие-то чужие, в убожестве привычных мне вещей, в столах с царапинами и стульями со сломанными рейками в спинке, его стол завален всякой ерундой, все в серой пыли из сухой глины, белой - от гипса, так же какие-то подставки и наброски... У дивана пара пустых чашек, одну из них точно использовал в качестве пепельницы, но вот диван чист. Видимо, единственное место в его комнате, к которому он не прикасаеться во время работы, сейчас диван накрыт окгромным куском полиэтилена. Он сам сидит на стуле, повернув его так, что оказалось что он опираеться руками о спинку стула, в руках дымиться кружка с чаем, я же сижу на диване, на самом краешке. У него красивые руки, тонкие пальцы, волосы примерно до плеч, каштановые, сейчас небрежно собранные в хвост. Он смотрит на меня, с улыбкой, весь мой показушный жест, сидя на краю, словно я здесь чужой, скромно, сложив руки на коленях. Ему смешно это, я знаю, ведь я создал здесь все, и его тоже, создал все до атома, его кружку и глиняную пыль. Я здесь даже слишком свой...

Мне легко придумать людей, их жизни и привычки. Но он так и останеться сидеть напротив меня, если я не смогу создать сюжет...

Посты у народа - один краше другого. И контраст такой. У кого фотки с прогулки, у кого очередной приступ самокопания. А я...чувствую себя равнодушным. Это плохое чувство.
За день никаких подвигов особо. За конструкторами разве то сьездил. Это на нашей м. Елизаровской. Любимая станция)Причем была любимой еще задолго до того, как я узнал про Сашу с Валей, да и вообще еще до из создания. Я хотел бы жить там, там здоровоские невысокие дома.
И Крупа рядом.
Ладно, мне еще нужно найти бисерную иголку...

Нет. Хеппи-энда мне не досталось.
Я ведь верил в них...

Blu, добро пожаловать.
Чем привлек?

Чувствую себя унылым говном. Очень унылым.

Знобит. Может заболел. Снова что ли? Мне сказали, что я счастливый, ведь я свободный. Пытаюсь смириться и поверить в эту мысль. Один человек сказал, что в моем мироощущении нет эгоизма. Человек - христианин. Это не плохо, нет, просто мне их не понять. Она считает, что человек песчинка в океане жизни. А я не могу сравнять себя с землей, просто с условностью, осознанием, что не стою ничего и должен просто благодарить Господа за пребывание здесь, на Земле, где моя жизнь ничто по сравнению с космическим временем. Что меня разорвет в открытом космичеком пространстве, что от меня не останется и следа, мои стихи не пройдут сквозь века, как Шекспира или Пушкина. Они останутся здесь, на этом сетевом ресурсе.
Я не хочу быть отражением в стеклах, проезжающих маршруток и метрошных поездов, фигура в черном, кто-то в зеракале, кто-то страшный, как атомная война...
Вот так нескладно начинается моя свобода...