Мы решили за чаем не идти... "Весна" совсем сьела мне мозг... Ох, весна у меня... С какого перепугу, правда?..

Все таки забавные они... Есть в контакте группа по "Медведково"... Глянул я туда. И смех, и грех. Прошлый раз было 17 участников, теперь 29... Разростается. Смешно мне, ей богу...
Просто я по-хорошему ревную оридж к другим)) Странное я существо.

Гостья наша (я не знаю, нужно ли помечать кто) пошла в Русский музей без меня. Во-первых я пытался спать, во-вторых у нас как всегда застрял ключ в замке, поэтому я остался. Пью чай. И как всегда пялюсь в окно. Тварить нет настроения. Отдыхаю. Наслаждаюсь жизнью. Странное занятие. Сейчас я один дома. Тишина.

Пишет  Your_love_less:

фанфик "С одной стороны"
Название: С одной стороны
Автор: Your_love_less(aka Пирия)
Бета: отсутствует, как и гамма, есть только я…
Фандом: Monochrome factor
Пейринг: Акирогане
Рейтинг: PG-13
Жанр: POV обоих героев, romance, drama
Дисклаймер: не мои, но если уж когда-то кому-то и будут отданы, то я первая в очереди ^^
Саммари: но это не любовь (с)
От автора: *вздыхает* просто автор не переносит солнечную погоду, в связи с чем ходит нервный и раздражительный и творчество ему под стать.
+ картинка от криворукого меня)

читать
Широгане

Легко провожу подушечками пальцев по опущенным и чуть подрагивающим векам рэя, его скулам. Почти не дышу, очерчивая мягкие губы. Склоняюсь чуть ближе, вглядываясь в эти столь дорогие сердцу черты. Пальцы скользят дальше, к виску, запутываются в волосах на затылке, чуть дёргают за длинную прядь.
- Акира…- обдаю его губы горячим дыханием, отчего рэй чуть вздрагивает. Но я не спешу с поцелуем, хочу…просто прикасаться, на время создавая для себя хотя бы некую иллюзию обладания.
Акира неподвижен. Он не отталкивает, равно, как и сам не прикасается ко мне. Но это и не важно, ведь так? Пока он остаётся со мной всё остальное не важно. Да, именно так.
Еле слышно вздыхаю. Но рэй слышит и приоткрывает свои такие яркие даже в наполнивших комнату сумерках глаза. Ничего не отвечаю на его вопросительный взгляд. Только качаю головой и улыбаюсь, пытаясь уверить его, что всё хорошо.
Да, хорошо. И совсем не больно.

Акира

Почему всё так? Я чувствую его прикосновения, вижу улыбку, ощущаю его защиту и преданность, но…
Нет, не нужно об этом думать. Только не сейчас.
Снова закрываю глаза, прислушиваясь к прикосновениям Широгане, от которых под кожей разливается тепло. Его ладони еле ощутимо скользят по шее, предплечьям, вниз, к самым кистям рук. Син поднимает их, переворачивает, и неожиданно я ощущаю мягкое и нежное прикосновение его губ поочерёдно к каждому из запястий. И это так чувственно, так по искреннему чисто, что я почти забываю о главном.
Почти. Как жаль.

Широгане

Касаюсь губами скулы Акиры, взмокшего виска, прослеживаю дорожку от уха до самого уголка губ. Вкладываю в это всю свою нежность. Требую, прошу, молю ответить, раскрыться так же, как это делаю я. Но остаюсь не услышанным. Как и всегда. Сколько бы раз я не сказал о своей любви, внутренне Акира никогда примет этого. По собственной прихоти он предпочитает просто не слышать об этих чувствах. А меня продолжает ежедневно снедать тоска. Я почти сдался. Почти смирился. Почти погиб.
А Акира – как лучик света. Да, можно почувствовать тепло, но в то же время его, этот осколок солнца, нельзя поймать, ощутить в полном смысле слова. И поэтому даже сейчас так прикасаясь к рэю я продолжаю оставаться в неведении, почему он согласился на это. Зачем меня так терзает. Что прячется у него внутри. Что им движет.
- Акира…- почти безнадёжно повторяю я и, наконец, приникаю к его губам.
Рэй снова вздрагивает подо мной. Но не отстраняется, держится. В конце концов, он сам дал на это согласие.
Касаюсь нежно, бережно, слегка посасываю нижнюю губу. Пальцы снова зарылись в непослушно топорщащиеся на затылке волосы Акиры и чуть поглаживают кожу.
Пожалуйста, ответь мне. Будь моим.

Акира

Поцелуй за поцелуем. От нахлынувших эмоций подгибаются колени, благо, я уже сижу.
Широгане. Какой же он сейчас…
Но нельзя. Мне просто нельзя думать о нём, верить его словам, прикосновениям. Ведь я же знаю, всё знаю. Ему нужен не я. И целует син не меня, его.
Сейчас я почти ненавижу себя за то, что при рождении стал вместилищем для его души. От этого хочется выть, раздирать пальцами кожу на груди, пытаясь добраться до него, сидящего внутри, вырвать и отбросить.
И что тогда? Забудет ли Широгане о своей любви, когда душа короля отделится от моей и я стану просто бездельником из старшей школы без особых заслуг? Скорее всего.
Я боюсь? Возможно.
Просто хочу, чтобы он видел меня, а не Рюуко. Целовал меня. Не его.
Ведь я не он. Не он.

Широгане

Отстраняюсь и облизываю губы, чувствуя на них вкус Акиры. Почти счастливо улыбаюсь, но… Ведь всегда есть это «но».
Глаза рэя по-прежнему закрыты, он непривычно напряжён и скован. Ему неприятно то, что я делаю? Или он просто вынужден был согласиться на мою просьбу, чтобы впредь больше к этому не возвращаться?
Я ему противен? Горечь мгновенно заполняет мой разум.
Разве… разве с Рюуко всё было так?
Возникнув однажды в сознании, это имя отравляет его ещё больше. Но на сей раз презрением к самому себе.
Рюуко, мой милый Рюуко, как же так получилось. Почему даже видя, что Акира не сохранил в себе ни единой черты характера короля рэй, я продолжаю так страстно его любить?
Я предал тебя. Полюбив того, кто безразличен ко мне.
И пусть я буду за это проклят, но молю…


Молю, услышь меня, Широгане…
…Акира…
перестань мне дарить эту бесконечную
…такую горькую…
нелюбовь.

URL записи

Выспаться? Хуй тебе.
Блин...

Опять пялюсь то в стену, то в окно. А за окном маслом по стенам новостройки растеклось солнце. Впрочем, ты же знаешь, что я не люблю солнце. И стремлюь уйти в тень, подворотен, подъездов, арок, козырьков... Не логично. Я скучаю по солнцу зимой, а летом хочу чтобы тополиный снег оказался настоящим, холодной каплей на лице, на треснувших губах. Зимой я хочу, чтобы ты меня нашел где-то в моих постоянных укрытиях - в подворотнях, подъездах, арках, козырьков... Я наверняка, даже если ты есть, пропущу тебя. Даже если ты окликнешь меня - я не услышу, погруженный в рваные ритмы музыки надежно прижатые к ушам наушниками. Снять их я боюсь еще больше, я боюсь не услышать оклика.
И поэтому в солнце я буду пялиться в асфальт, и куплю очередной балахон.
Мои уши устали от готик-электро. Надо обновить плей-лист.
Сегодня она спросила меня - был ли я счастлив с ней. Я ответил, что был, но давно. Она пожелала мне найти того, с кем бы мог счастлив быть я. Спасибо. Мы ведь так привыкли врать, а мы с ней и не врем уже. Каждый говорит правду. Просто эта правда как всегда несвоевременно.
Вот тебе мое сердце, на блюдечке. Так нафиг оно тебе? А когда в дырку из под него заполз другой человек, сразу вспомнилось, что тоже можешь любить. И итог? Руки - как символ закостенелости. Стыдно. Больно. Мерзко.
Болит голова, очень болит. И вяжет чай, больше похожий на просто налитую в кружку заварку.
1...2...3... Game over.
New game?

Я буду писать сказку. Жестокую, готичную сказку. Сказку для взрослых (ну мне хочеться так верить), сказку с плохим концом. Сказку для тебя. Мою последнюю сказку тебе. Потому что мне надоело так, в этой сказке ты умрешь, как дракон поверженный рыцарем. Рыцарем будет мое сознание. Я устал. Это будет последняя сказка тебе.

Печатаю "Параллель", на дачу пока не уехали...

Пишет  Лин Альэго:

Флэшмоб.
1. Схвати ближайшую книгу
2. Открой на странице 123.
3. Найди третье предложение.
4. Помести оное в своем дневнике... вместе с этими инструкциями.
5. Не пытайся выбрать книгу, возьми ту, которая ближе других в данный момент.

(обращаясь к Анне.) Ты так долго его созерцаешь, что можно целую диссертацию написать.
(Семинар с доктором медицины Милтоном Г. Эриксоном. "Уроки гипноза")

URL записи


У меня вот:
- В чем дело? - Сорград изучал мое лицо так же внимательно, как я - пергамент.
"Удача игрока" Джульет Э. Маккенна

Название: Запах солнца
Автор: Сашша
Бета: Ворд. Пока
Предупреждение: мой бред и все тут.
Написано для себя. Мне трудно посвятить это, потому что я писал это себе и только себе. В Ярославе и Валере воплощен я. Моя излюбленная тема «любви между городами».
читать дальше


Первые числа июня. Вечерами, в нашем дворе отчаянно пахнет солнцем и горячим песком. Шелестят деревья, огромный тополь посреди двора, в конце июня здесь будет тополиный снег… Стою, оперевшись о нашу входную в парадную дверь, курю, смотрю в небо… По шее стекает струйка пота, жарко. Только что сданный экзамен все равно давит, как могильная плита. Разум не может осознать, что я наконец закончил школу… Осталось только дождаться результатов.
Дети во дворе бегают, смеются, все такие цветные…. А мы уже пораженные первыми сигаретами и алкоголем… Сексуальными опытами и драками во дворе… ПсевдоВзрослые. Тошнило. От самого себя. В свои семнадцать мне так хотелось вернуться обратно в эти семь лет, в которые хотелось мороженого и красненькую машинку…
Я затушил об стену сигарету, приложил магнитный ключ, дверь привычно запищала. В подъезде пахло сыростью, а мне хотелось уже поскорее снять эту дурацкую белую рубашку, галстук я уже засунул в рюкзак. Все это душило, сковывало… Вместе с экзаменами и летом во дворе. Всё. Детство кончилось…
Вниз по лестнице сбежал рыжий парень.
- Здравствуйте! – еще не сломанный голос.
- Привет, Валера, - отзываюсь и продолжаю свое поднятие к своему пятому этажу.
Слышу шаги мальчика. Мальчика? Да он всего на два года младше. Девятый класс. Сын наших соседей напротив. Почему-то он меня все время на «Вы» зовет.
Когда-то давно, в совсем глубоком детстве мы с ним играли. А теперь нас расшвыряло, хотя мы до сих пор живем напротив друг друга.
У него всегда торчащие в разные стороны рыжие волосы, ссадины на локтях и коленках, и обгоревшая кожа с веснушками и царапинами-порезами. Его я даже симпатичным назвать не мог. Неровность кожи на лице, какие-то точки грязных пор и веснушек, чуть угловатая фигура и еще по-детски звонкий голос. Просто чуть запоздал. Только что было ярко видно на его лице – так это глаза. Большие голубые, именно голубые, не серые и не синие. И рыжие ресницы, которые можно было только вблизи рассмотреть. Просто мы пару раз сталкивались на лестничной клетке, иногда бывало о чем-то неспешно разговаривали. Он был чем-то в моей жизни привычным, как тополь во дворе, как елка на Новый год, его «выканье» и нежелание сокращать мое имя, называя, на мой взгляд, чуть официально «Ярослав». Он него пахло солнцем… Так в детстве у меня пахли волосы, когда я долго бывал на солнце…
Что в нем было знакомо, так это взгляд. Так похожий на мой. В голубых глазах было чувство одиночества. Ничем не прикрытое, ничем не скрываемое. Такое откровенное, честное. Наверно, он никогда не плачет. Только тихо кусает край подушки, чтобы утром сбежать по лестнице и улыбнуться мне «Здравствуйте!».

Дома никого не оказалось. Впрочем, через минут пятнадцать затрезвонил мобильник. Мама. Спрашивала о моем экзамене. Я пока эту информацию не переварил, осознание не пришло. Я только буркнул, что результаты узнаю позже.
Мама понимающе сказала, что поговорим потом.
Нужно еще классухе позвонить, узнать, когда выпускной. Все-таки надо прийти, хоть в первый момент мне совсем не хотелось. Мне только очередной раз будет грустно. Девчонки нарядятся в платья, парни свалят курить и пить. Я всерьез не знал, что буду там делать. Не было сожалений не по поводу покинутых друзей. Не было в школе у меня их. Не учителей, не предметов, не классов. Ничего. Я безболезненно отпускаю эту часть своей жизни. Мне нужно двигаться дальше. Я хочу быть режиссером. Чтобы снять фильмы о том, как люди находят друг друга, как любят, как страдают, умирают, борются, трусят, но все равно идут, как предают и влюбляются, я хочу снимать кино.
Мучаю гитару, тихонько напеваю «Кошку» Ночных Снайперов. С этой группы тащилась моя бывшая девушка, а я, на первых парах хотевший произвести впечатление выучил несколько песен. Впрочем, выучил я только те, которые мне нравились самому. Эгоистично.
Но чувства стыда я вовсе не испытываю.
На кухню вошел отец, потрепал по волосам, а я вспомнил, что мой чай остывает. Из кружки с надписью «Агата Кристи» печально свисал чайный пакетик «Липтон»…

Вечером позвонил кто-то из моих одноклассников, сказал когда будет выпускной. Спросили, не хочу ли я пойти погулять. Так как трубку подняла мама, я в ответ скорчил такую гримасу, что мама сказала, что я в ванной и не знает. Я никуда не хотел. Я ничего не хотел. Просто лежал на кровати и смотрел в потолок. И даже пожалел, что у нас нет собаки, было бы с кем погулять. С собакой, наверно, куда интереснее… Она хоть молчит, а не нудит над ухом о чем-нибудь несущественном.
На улицу меня все-таки выгнали - выбросить мусор. Двор затопило закатное небо и его золотой свет. Мои волосы как в детстве пахли солнцем, окна верхних этажей еще отражали остатки солнечного света, обмотанного похожими на сладкую вату облаками. Знакомо шумел листьями тополь, я так и стоял посреди площадки, с ведром в руках и смотрел, как медленно темнеют облака. Это было, действительно, красиво.
У входной двери я столкнулся с Валеркой, который со слезами выбегал на улицу. На мое «Валера!» он не обернулся, стремительно пропадая во мраке арки. Я пожал плечами.
Уже поднимаясь, я услышал, как доноситься шум из квартиры наших соседей напротив. Да, последние года полтора тетя Марина и дядя Костя часто ругались, даже грозились разводом. Все это я знал, потому что тетя Марина в нашей доме была частым гостем.
За дверьми Валеркиной квартиры звенела разбитая посуда, и стоял непрекращающийся ор и шум. Я быстро юркнул домой. А дома папа смотрел футбол, сидя на диване, а мама вышивала что-то. Я улыбнулся, мне повезло с семьей… Для полной идеальной картины мира здесь не хватало только младшего брата, которого уже отправили на дачу.
- Ярик, там опять Поляковы ругаются?
- Да, - выдохнул я, мама вздохнула, - Мам, я наверно спать пойду. Мусор я вынес.
Она кивнула, а я вернулся в свою комнату. Странное чувство преследовало, мне хотелось побежать за Валеркой. Но я так же прекрасно понимал, что это не мое дело.

На следующий день мама рассказала, что Поляковы собираются разводиться и тетя Марина уедет вместе с Валерой в Киев, она, оказывается, была оттуда. Меня эта новость почему-то задела, кольнула где-то внутри. Мой привычный мир неотступно рушился. В моей жизни столько изменилось всего за несколько месяцев. Меня больше не гнали в школу, не звонили одноклассники, чтобы сыграть в футбол на школьном дворе, брат уже не верит Деда Мороза, Валерка, который больше не сбежит вниз, здороваясь… Мой мир бесповоротно рушился.
Всю следующую неделю я наблюдал, как Валера с его мамой пакуют коробки. Дядя Костя и тетя Марина ходили бледные, они уже не орали, просто молчали, эта тишина давила. Я привык к шумной и смешливой тете Марине. Но хуже всех было Валерке… Голубые глаза были темными, и дрожали руки… В итоге я начал помогать сносить вниз коробки и грузить в машину.
Они собрались быстро, тетя Марина не собиралась увозить много, ведь в Киеве, видимо, было все необходимое.
Мы все вышли их провожать.
Валерка пожал мне руку, у него тонкие и теплые пальцы. И еще на нем сейчас довольно нелепо смотрелась эта белая рубашка. Я, наверно, навсегда запомню это.
- Прощай… - тихо сказал я.
- До встречи, Ярослав. Нужно говорить «до встречи» – он улыбнулся мне. Не широко, но искренне.
- До встречи, - прошептал я уезжающей машине.

В середине июля, разобравшись со всеми своими вступительными экзаменами и поступив наконец на свой режиссерский я укатил в поход.
Вернувшись в августе, в своем дворе я почувствовал странный дискомфорт. Чего-то не хватало… Я поднял голову. Наш огромный, высоченный тополь срубили… Кому-то из только что въехавших в наш дом было некуда ставить машину…
На месте нашего тополя, как могильная плита, зияла квадратная заплатка свежего асфальта. И только по углам двора можно было встретить остатки тополиного пуха…
Я понял, что мой мир окончательно и бесповоротно разрушен.






Я безвольно висел на перилах нашей лестнице, держа едва слушавшимися меня пальцами сигарету. Заправив русую прядь за ухо, я затянулся. Прядка все норовила попасть на конец сигареты и загореться, а все от того, то мне лень пойти и подстричься, естественно отрастут, если год с чем-то не стричься.
Ох, не надо было пить… Отмечал с другом его удачно сданную сессию.
На улице стояло лето, волосы липли к мокрой шее, и сигарета все пыталась выпасть из рук… Впрочем, несмотря на все эти неудобства я чувствовал себя вполне прилично. По крайней мере, отпустила так долго жившая во мне тоска, которая с хрустом жрала меня изнутри, как есть яблоко, забравшийся туда червячок.
Просто не хватало тополиного пуха, заполонившего весь двор…
Внизу грохнула магнитная дверь, послышались шаги, с характерным звуком, когда идут через две ступеньки. Я расслабленно подумал, что до пятого этажа вряд ли дойдут… Мои все на работе, дядя Костя вроде тоже…
Но когда я услышал шаги совсем рядом, и сверху углядел чью-то темно-синюю кепку, изумленно пытался всмотреться в лицо. Незнакомец начал подниматься по последней лестнице, но из под козырька не было ничего видно. Он начал звонить в дяде Костину дверь.
- Его нет. Он еще на работе, - подал голос я.
Парень развернулся, мне пришлось поднять голову, потому что он был выше меня. Снял кепку, и я увидел рыжие пряди, торчащие в разные стороны. И очень знакомые голубые глаза…
- Валер, ты что ли?! – ошалело спросил я.
- Ярослав? – Валера улыбнулся.
Я кивнул.
Господи, как он вымахал. Стал выше почти на голову, шире в плечах и неимоверно похорошел… Только чуть обгоревший под солнцем нос… Не осталось ничего от того, прежде нескладного подростка. Передо мной стоял красивый молодой человек. И глаза все те же…
- Слушайте, не знаете когда отец придет? – он облокотился о перила.
- Часов в шесть… - я снова затянулся.
- А зачем тополь срубили?
- Кому-то машину было некуда поставить…
- Жалко…
- Даже больше, чем жалко…
Минутная неуютная тишина.
- А давно? – Валера глянул на меня.
- Почти сразу после твоего отъезда.
Валера тоже порылся в кармане, выудив оттуда сигаретную пачку. Прикурил.
- Слушай, тебе еще дядю Костю полтора часа ждать. Может, зайдешь? – я затушил окурок в банке из под зеленого горошка, прикрученной к перилам лестницы.
- Если Вы не против, - он глянул на часы, вытащив руку из рукава, вся рука была усеяна фенечками. Меня это позабавило.
- Не называй меня на «Вы». А то себя стариком чувствую…
Он рассмеялся. Хоть его голос сломался, смех все равно оставался довольно звонким. Я тоже улыбнулся.
- Хорошо… Ярослав, а у вас…тебя телефона папы нет?
- Есть. Пошли.

Я усадил Валеру на кухне, а сам принялся искать телефон дяди Кости. Потому что в моем мобильнике его точно не было, а вот в маминых записных книжкам - должен был быть… Со стопкой книжек я вернулся на кухню. Тот стоял и смотрел в окно.
- Жаль, что срубили…
Я кивнул. Впрочем, этого он видеть не мог.
- Чай будешь? А то не помню, в какой именно из книжек телефон…
Он обернулся.
- А кофе есть? – и снова улыбка.
- Есть, - я водрузил на плиту чайник и уселся листать книжки, потом тихо чертыхнулся, и полез в карман за мобильником.
- Ярослав, ты чего?
- Я сейчас маме позвоню, у нее есть. Сейчас, минутку… Привет. Мам, дай мне, пожалуйста, телефон дяди Кости. Да, Полякова. А ты каких то других знаешь? Ты не поверишь, Валера приехал. Да. Не знаю. Диктуй, записываю. Ага. Спасибо. Дома поговорим.
Жму «отбой». С треском вырываю из блокнота листок с моими корявыми карандашными цифрами, - Держи.
- Спасибо, - тот всматривался в цифры, словно они могли дать ответ на очень важный для него вопрос. А может и могли…
Закипел чайник. Я звенел чашками.
Вскоре на столе оказались чашки, сахарница, ложки…
Он с благодарностью принял чашку с кофе.
- Валера, ты здесь вообще какими судьбами? – я сделал глоток и всмотрелся в собеседника.
- Понимаешь, я только школу закончил. И хочу учиться здесь, в своем родном городе. Мама этого не одобрила. Я просто разругался с ней и уехал сюда. Теперь мне нужно поговорить с отцом, может быть он разрешит пожить тут. Просто я очень хочу остаться здесь…
- Может быть, не поверишь, что я тебя понимаю.
Повисла тишина, но не липкая, а та, когда говорят «понятно без слов». Мы понимали без слов. Его отрыв от родного места, мой разрушенный мир, хоть и не уезжал никуда.
Мы еще о чем-то говорили, он рассказывал о матери и школе, я слушал. Он изменился очень. Но наше время неумолимо уменьшалось. В шесть вечера мы вышли на площадку, я позвонился к дяде Косте. Минуты через две нам открыли дверь.
- О, Славка привет… - начал он весело, потом перевел взгляд, на стоящего за моей спиной парня, - Валера… Сын…
- Пап…
Дядя Костя улыбнулся.
- Сколько лет, сколько зим?! Валерка! А ну заходи! – Валеру буквально утянули в нутро квартиры. Я же остался стоять за закрытой дверью.
Где-то на уровне сердца ныло. Я списал все на дистонию и уже ставшую привычной усталость…

Моя жизнь продолжалась. Мы стали довольно часто видеться с Валерой. То вместе курили, то просто сталкивались в магазине или в метро с утра. Он таки поступил, а дядя Костя с радостью разрешил сыну жить у себя.
Моя мама тоже была рада вновь увидеться с Валерой. Звать его «Валеркой» мне уже не удавалось. Ну не мог я звать парня, который выше меня и шире в плечах «Валеркой».

На улице лило просто, как из ведра. Настоящий июньский ливень. Но, несмотря на лето, было холодно. Я сидел на кухне, иногда прихлебывая чай из кружки. Родители укатили на выходные, на дачу к маминой подруге, меня тоже звали, но я отказался.
В дверь позвонили. Я, тихо бурча, отставил кружку и пошел открывать.
На пороге оказался мокрый насквозь Валера, с чуть подмоченным котом за пазухой.
- Ярослав…
- Заходи, не стой столбом! И кота сюда давай! – я практически втянул их обоих в квартиру.
- Ярослав…
- В ванну иди, а? – почти грозно.
- Понимаешь, я ключи потерял. А отец будет только вечером…
- Валера, я все понял. Иди, пожалуйста. Ты весь мокрый, - я гневно трясу полотенцем.
- А кот…
- С ним все будет отлично! – всовываю полотенце ему в руки и хлопаю дверью ванной.
Ух… Вот упрямый.
Кота я обогрел, кот был чем-то похож на Валеру. Рыжий, цвет глаз я не рассмотрел, потому что тот уже спал. Конечно, придется все-таки отвести его к ветеринару, чтобы проверить. У него может быть куча болячек. Интересно, откуда его Валера подобрал?..
Из ванной донеслось жалобное «Ярослав».
- Тебе халат дать? – спросил я.
- Ты проницателен, - донеслось в ответ.
Я фыркнул. Но халат ему все-таки принес.
Валерины мокрые волосы все равно торчали в разные стороны, сила привычки, наверно. И от него по-прежнему пахло солнцем.
- Спасибо, Ярослав…
- Не за что, - я пожал плечами и уже развернулся, чтобы пойти на кухню., как меня обняли две сильные руки…
- Подожди…
Я с удивлением обнаружил, что так хорошо вписываюсь в его объятья. Словно нас выплавляли так. Как Инь-Янь укладывается в круг.
- Ярослав, я… Много думал… О тебе… Это неправильно, но ведь от мыслей никуда не уйти…
Я развернулся, чтобы видеть его лицо. Я не сопротивлялся и не выворачивался, я и сам понимал, что слишком часто думаю о нем, давно. С тех самых пор как он уехал, и как срубили тополь. Только не солгал ты тогда, когда сказал мне «До встречи»…
Он молча смотрел на меня. Я начал медленно приближаться… А он все понял, целуя меня. Я просто дал разрешение.
И совсем не так, как с девчонками. Да и не было не одной девчонки выше меня, и не у кого из них объятья не были так созданы для меня. У нас кончался кислород…
- Давай снова тополь посадим? – утыкаюсь в него…
- Конечно… - от него пахнет солнцем.

В огромной кадке на балконе в черной земле чуть покачивается на ветру маленький росток тополя. Среди вечного балконного бардака на солнце греется рыжий кот…
Деревья растут долго…

26 июня 2009 г.